Он опять потерялся на три дня. Значит сегодня нужно ждать его звонка. Да нет, нет у нас графика посещений, просто секундомер ожидания перевалил за критическую отметку. Он не выдерживает больше, звонит и вновь появляется в «нашем» доме. «Наш» говорит он, а я не противоречу потому, что сама этого хочу.

Спокойно сижу в кресле, обняв руками коленки, и считаю…1...2…15...28… Может он слышит мой счет, но обычно на второй сотне счета раздается телефонный звонок: «Любимая, я соскучился…Я приеду через полчаса». Облегченно выдыхаю…Я рада его звонку.

   Заставляю себя не бежать к двери, успокоив за это время сердце-птичку. Дом вместе со мной одевается в гладкий и нежный шелк уютности и, когда я открываю ему дверь, сила домашнего притяжения настолько сильна, что он просто вталкивает себя через порог, стискивает меня в своих объятиях и молчит.

    Я понимаю, что если сейчас ничего не сделать, то он меня раздавит своей тоской и задохнется сам от невысказанных слов. Чуть повожу плечами, он ослабляет свои объятия и хрипло произносит: «Что ты со мной делаешь? Я не могу жить без твоей рыжей уютности». Улыбаюсь ямочками на щечках и, коснувшись маленьким пальчиком уголка его губ, шепчу: «Прости…я нечаянно».

    Чуть отодвигаюсь и стою в коридоре, прислонившись к стене, в ожидании, когда он разденется, и мы станем «нашими». Он вешает на плечики пальто Сволочи, ставит в углу ботинки Эгоиста, с аккуратной небрежностью оставляет на спинке стула пиджак Скотины.

    В первый наш вечер, увидев это его обнажение, я спросила: «Зачем ты это делаешь?». Ответ был прост: «Я хочу быть самим собой в «нашем» доме».

    Совсем неважно, что мы едим на ужин. Важно, что теперь нас двое и это “наш” ужин, а не его и мой. Наперегонки возимся вилками на общем блюде… Он с радостным воплем индейца-апачи хватает вилкой последний кусочек курицы и запихивает в рот, крепко сжав губы. Деланно надув губки, шиплю: “Захватчик” и обнаглевшим пальчиком лезу в его рот, пытаясь забрать кусочек, пропитанный уже вкусом его рта. Он хватает меня за таллию, усаживает к себе на колени и, придерживая зубами этот кусок, делится со мной вкуснятиной.

      Понимая, что нам уже не до ужина, жуем быстро, запиваем соком и прижимаемся губами. Не в силах сдерживать свое желание, вожусь на его коленях, а он растягивает наслаждение и медленно смакует мои губы, поочередно сжимая их своими и чуть оттягивая, как бы проверяя на эластичность, трогает кончиком языка мои зубы, проводит языком по моему небу.   

      Задохнувшись от электрических уколов нежности, вырываюсь из его поцелуя:” Все на месте?”. Он пропускает мимо ушей мою безобидную колкость, грозно стукает по столу:”Где мой десерт?” и, прикидываясь страшным Карабасом-Барабасом, сдвигает брови на переносице. “Здесь”-хохочу я и, раздвинув пошире ножки, прижимаюсь киской к его колену. «Подать мне десерт»-хохочет он и, сграбастав меня в охапку, торопится в спальню.

      Голодные губы и соскучившиеся руки  сметают с нас всю одежду. Только бы не задохнуться на бегу…

      Девочка моя, рыжий ежик…

      Серый Волк, мой ненаглядный…

    И, вонзившись в горячую влагу пещерки, прижимает меня к себе ближе и замирает. Я жду, когда он выдохнет первое наслаждение близости и откроет глаза. Нет других серо-зеленых глаз, в которых столько моего присутствия, его нежности и  нашего блаженства. Медленно разгоняясь в своих движениях, заставляя меня дрожать всей кожей и хрипло всхлипывать в просьбах, он не оставляет мне ни одного самого малюсенького шанса похулиганить. Мы оба знаем, это кипит в нем ожидание и его надо выплеснуть. Толкнувшись навстречу друг другу, захлебываемся в нашем общем водопаде и еще долго лежим не в силах двинуться и обособиться телами.

    Потом, ночью, уже не такие голодные, лениво дразним друг друга ласками, проверяя все известные и находя новые кнопочки страсти. Создается впечатление, что за эти минуты ожидания мы забыли свои тела и вспоминаем, целуя и лаская нас. Одного мы не забываем, как нам заснуть. И я сворачиваюсь клубочком, прижимаюсь попкой к его животу, обнятая его руками и ногами, и совсем не хочется шевелиться в этих объятиях до самого утра.

    Я знаю, что утром, побрившись и выпив чай, он опять наденет свою вторую кожу, свою повседневную, «не нашу» одежду и уйдет за порог. А со мной останется запах его одеколона на подушке. И, ложась в постель в ожидании его тоски, я буду прижиматься щекой к его подушке, дышать им и ждать.

   Я понимаю, что это не может длиться бесконечно. Выход прост -  постирать наволочку сразу после его ухода и ответить на его очередной звонок: «Нет, не приезжай». Но я пока еще не хочу этого. Пока еще….